СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ПРОКУДИН-ГОРСКИЙ.

В письме к Л. Н. Толстому от 23 марта 1908 года с просьбой дать согласие на съемку цветного фотопортрета С. М. Прокудин-Горский пишет: «Эти изображения вечны — не изменяются. Достичь таких результатов никакая передача красками не может».

Прошло почти сто лет… Нет Российской империи, распался Советский Союз. В бурях революций и войн погибли многовековые памятники отечественной культуры, а хрупкие стеклянные цветоделенные негативы сохранились, проделав огромный путь в пространстве и времени, и благодаря новейшим современным технологиям получают вторую жизнь, возрождая то, что, казалось, исчезло безвозвратно.

«Фотография все-таки, надо признаться, искусство протокольного характера», — утверждал Прокудин-Горский. «Коллекция достопримечательностей России», этот одухотворенный протокол, исполненный внимания и любви к родине, сегодня представляет собой памятник мирового значения.

Мысль увековечить природные, религиозные, художественные и военные памятники Отечества не случайно возникла у художника именно в канун грандиозных потрясений. Как и большинство русских интеллигентов, он, без сомнения, остро чувствовал «страшную пору перелома», «время итогов и концов». Его, человека энергичного, ощущение нестабильности и зыбкости окружающего мира побуждало к активным действиям. Регулярная экспедиционная съемка Российской империи стала возможной благодаря покровительству Николая II: по высочайшему повелению министр путей сообщения С. В. Рухлов выделил фотографу пульмановский вагон, оборудованный прекрасной лабораторией. В экспедиции Прокудин-Горский выполнял и поручения Министерства путей сообщения: возвращаясь из каждой поездки, после обработки отснятого материала он показывал С. В. Рухлову все, что могло представлять интерес для министра: плотины, системы шлюзов, выемки для железнодорожного пути, мосты.

В историю культуры С. М. Прокудин-Горский вошел прежде всего как создатель «Коллекции достопримечательностей России». Призванная оценить достоинства коллекции комиссия, состоявшая из крупнейших специалистов различных отраслей знания, еще в 1911 году назвала фотохудожника «создателем истинного родиноведения». Известный в европейских профессиональных кругах фотохимик, изобретатель, экспериментатор, он всей предшествующей деятельностью был подготовлен к своей непростой миссии.

В организованных им фотомеханических мастерских Прокудин-Горский одним из первых в России налаживает выпуск цветных видовых фотографических открыток. Именно за работы по цветному репродуцированию, быстро развивавшемуся в Европе и Америке, он в 1908 году получает серебряную медаль на Международной фотографической выставке в Дрездене. Деятельность Прокудина-Горского чрезвычайно разнообразна: он не только открывает первые в России общедоступные фотографические курсы, но и публикует ряд практических пособий. В издаваемом им журнале «Фотограф-любитель» он выступает как талантливый журналист, популяризатор и педагог, активно способствующий развитию фотолюбительства в России.

Председатель фотографического отдела Императорского Русского технического общества (ИРТО), активный член Русского географического общества (РГО), участвовавший в самых ответственных экспедициях, почетный член Русского фотографического общества, Прокудин-Горский много сил и времени отдает устройству конкурсов и выставок, борется за признание авторских прав отечественных фотографов.

Мастером были сняты первые в России экспериментальные цветные фильмы, разработана технология производства дешевых цветных диапозитивов для школ; во время Первой мировой войны он обучает летчиков аэрофотосъемке, а воздухоплавателей — съемке с воздушных шаров.

Деятельность Прокудина-Горского нашла отражение в многочисленных документах — от рекламы, привилегий на изобретения и протоколов заседаний научных и технических обществ до дневниковых записей Николая I, переписки П. А. Столыпина с министром финансов В. Н. Коковцовым и семейных архивов наследников фотохудожника. Негативы изображений, составляющих «Коллекцию достопримечательностей России», хранятся в Библиотеке Конгресса США. В 2011 году Библиотека Конгресса США передала Президентской библиотеке имени Б. Н. Ельцина весь оцифрованный материал коллекции, чтобы облегчить доступ к нему российским пользователям. Все эти документы послужили базой для написания биографического очерка. Автор собирал материалы о жизни и творчестве фотохудожника почти 40 лет, и поиск источников продолжается: обнаруживаются письма, неизвестные фотографии и другие свидетельства его сложной судьбы.ё



НА ПУТИ К ЦВЕТУ…


Сергей Михайлович Прокудин-Горский был разносторонне одарен от природы: артистизм его художественной натуры удачно сочетался с аналитическим складом ума, темпераментом общественного деятеля и энергичной деловой хваткой. Он родился 31 августа 1863 года в родовом имении в Покровском уезде Владимирской губернии. Живописный оригинал герба Прокудиных-Горских хранится в фонде Департамента герольдии Российского государственного исторического архива в Петербурге. По одной из версий, род Горских происходит от выехавшего из Золотой Орды татарина Петра, прозванного Горским по вотчине Гора, пожалованной ему великим князем Дмитрием Донским. У Петра Горского был внук Прокопий, прозванный Прокудою, от которого потомки и начали именоваться Прокудиными-Горскими [i].

Послужной список С. М. Прокудина-Горского до сих пор не найден, так что сведения о полученном им образовании отсутствуют. Однако официальное членство в Императорском Русском техническом обществе и Русском географическом обществе свидетельствуют о том, что по образованию он был, скорее всего, химиком-технологом, поскольку сначала стал членом Химико-технологического отдела ИРТО, где в 1896 году сделал доклад «О современном состоянии литейного дела в России». Со времени своей женитьбы в 1890 году и до Октябрьской революции Прокудин-Горский бессменно возглавлял правление Товарищества казенных Гатчинских колокольных, медеплавильных и сталелитейных заводов. Директором товарищества был его тесть генерал-майор А. С. Лавров, известный русский металловед и один из основателей отечественного сталепушечного производства. Именно на этом поприще Прокудин-Горский продвинулся от губернского секретаря до статского советника. Правда, вполне вероятно, что последние чины он мог получить уже за выполнение серьезных государственных поручений в годы Первой мировой войны.



Творческая деятельность Прокудина-Горского тесно связана с Императорским Русским техническим обществом. Созданное в 1866 году по инициативе петербургских инженеров и профессуры, оно ставило своей целью «содействие развитию техники и технической промышленности в России». Членами общества в разное время были почти все крупнейшие ученые, инженеры и промышленники России: А. М. Бутлеров, Д. И. Менделеев, Д. К. Чернов, П. Н. Яблочков, А. С. Попов, А. Н. Крылов, Л. Э. Нобель и многие другие. Отраслевые отделы и комиссии по специальностям объединяли группы ученых, которые обсуждали и решали конкретные научно-технические вопросы, проводили коллективные исследования. С 1867 года деятельность общества освещалась в многоотраслевом журнале «Записки ИРТО».

Изначально ИРТО состояло всего из четырех отделов, и первым был Химико-технологический. Именно из состава этого отдела в марте 1878 года по инициативе Д. И. Менделеева выделился V Отдел светописи и ее применений, названный позже «фотографическим». Исторически это было первое объединение людей, связанных с фотографией. В него вошли ученые, изобретатели, профессиональные фотографы, художники-пейзажисты, военные инженеры-фотолюбители. Очень значимой была помощь специалистов в различных отраслях техники из других отделов ИРТО. Члены Электротехнического отдела проектировали осветительную аппаратуру для павильонной и в особенности для портретной фотографии; Отдел воздухоплавания помогал развитию аэрофотосъемки и астрофотографии. Хорошо оборудованная фотографическая лаборатория ИРТО стала площадкой для опытов и экспериментов.



Вслед за Петербургом фотографические отделы открылись в отделениях Общества, организованных во многих крупных промышленных городах, и в конце XIX века в России насчитывалось уже более 40 фотографических объединений. Самые крупные из них — Русское фотографическое общество в Москве и Киевское общество «Дагерр» — активно работали в области художественной фотографии, в то время как Фотографический отдел ИРТО оставался центром развития фотохимии, оптики и научной фотографии.

В 1898 году Прокудин-Горский стал действительным членом отдела. На организованной ИРТО Пятой фотографической выставке он демонстрирует снимки с полотен художников XVII–XVIII веков. В черно-белых фотографиях ему удалось передать структуру живописного полотна, характер света и тени, отразить богатство палитры и индивидуальность мастеров. Его работы отмечены бронзовой медалью. В том же году он делает доклад «О фотографировании падающих звезд (звездных дождей)», становится одним из организаторов первых в Петербурге курсов практической фотографии при ИРТО, преподает на них и пишет ряд брошюр-пособий. Среди учеников Прокудина-Горского были молодые ученые (в их числе основатель отечественной эпидемиологии Л. К. Заболотный), осваивавшие микрофотографию и астрофотографию как методы научного исследования.



2 августа 1901 года на улице Большая Подьяческая, 22, открывается фотоцинкографическая и фототехническая мастерская С. М. Прокудина-Горского. Именно здесь у него появится своя химическая лаборатория, тут же станут проходить занятия курсов, а позже, в I906 году, разместится редакция журнала «Фотограф-любитель». В этом же доме в течение 10 лет будет жить и семья Прокудиных-Горских. В своей «испытательной», как он назовет ее позже, лаборатории мастер начнет упорно работать над получением цветного изображения.

Первое сообщение о способе изготовления цветных диапозитивов по методу трехцветной фотографии Прокудин-Горский сделал 13 декабря I902 года, а в январе 1905-го он «ознакомил собрание со своими работами по цветной фотографии, проводившимися им в течение трех последних лет в Берлине в лаборатории профессора Мите и в Санкт-Петербурге. Затем докладчик показывал около 70 снимков, сделанных им за границей и у нас в России. В числе их были весьма различные по колориту и содержанию, так, например, виды Дагестана и Кавказа, осенние виды Финляндии, зимние пейзажи, жанровые картины, эффекты заходящего солнца и др. Снимки поражали верностью передачи ярких красок природы, вызывали долго не смолкающие аплодисменты и возгласы одобрения среди присутствующих»[ii].*

*Архив ИРТО, хранившийся в Российском государственном историческом архиве в Петербурге, частично погиб во время Второй мировой войны: во двор, где находились подготовленные к отправке в эвакуацию документы, попала зажигательная бомба. То, что удалось спасти и отреставрировать, представляет ценнейший источник для истории отечественной культуры. К счастью, написанные от руки протоколы заседаний Фотографического отдела, хоть и обгоревшие по краям, дошли до наших дней.



«МЫ В РОССИИ НЕ СТОИМ НА МЕСТЕ …»



Эта цитата из неопубликованного протокола заседаний Фотографического отдела исчерпывающим образом передает реакцию профессионалов на достигнутый мастером результат. Авторитет Прокудина-Горского быстро растет, коллеги предлагают ему занять место председателя Фотографического отдела. Из публикаций в печати мы узнаём, что в ту же зиму талантливый ученый «восхищал своими цветными проекциями Петербург и Москву»[iii]. Он становится одним из ведущих мастеров отечественной фотографии. В начале XX века в Германии были открыты красочные сенсибилизаторы — органические вещества, придающие фотографической пластине чувствительность к различным частям цветового спектра. В 1902 году немецкий фотохимик Адольф Мите разработал способ получения цветного фотографического изображения. С одной точки снимали через три различных фильтра три негатива, проявляли, фиксировали и получали три диапозитива. Их проецировали на экран, располагая перед каждым из диапозитивов тот фильтр, через который был сделан снимок. Русские фотографы тоже пользовались технологией Мите, хотя высокая стоимость сложной проекционной аппаратуры и стремление получить изображение на бумаге заставляло их искать другие методы. Сложность заключалась в том, что при трехцветном переносе на фотобумагу необходимо было экспонировать три окрашенных в основные цвета позитива, точно их совместив. Способ этот имел много тонкостей и секретов, и до появления работ Прокудина-Горского мы не находим в специальной литературе описания его технологии и методики.



Всегда возникает вопрос, в какой мере Прокудин-Горский был оригинален и не заимствовал ли он свои приемы в Германии. Мастер сам отвечает на этот вопрос: «Там, где дело касается материальных выгод, ни наши соседи, ни соседи наших соседей и т. д. и близко не допустят даже взглянуть, как и что надо делать для достижения тех или иных результатов; наоборот, если вы человек опытный и вам тщательно начинают объяснять якобы «секреты дела», то именно этого-то и не следует делать. Нe знаю, как в других областях техники, но в этой всего до последней мелочи приходилось добиваться самим... Все практически достигнуто своим трудом и с очень малыми средствами»[iv].

В своей петербургской лаборатории Прокудину-Горскому удалось найти или синтезировать химическое вещество сложного состава, делающее броможелатиновую пластину равномерно чувствительной ко всем цветам. Кроме того, он добился повышения ее светочувствительности, что было чрезвычайно важно. Мастер пейзажной фотографии И. Бобир писал в своей книге «Беседы пейзажиста»[v], что способ цветного фотографирования по методу Мите требует очень продолжительной экспозиции, которая «на ярком солнечном свете доходит до 30–40 минут, а при павильонной съемке вазы с цветами и натюрмортов в яркий солнечный день достигала 1 часа 20 минут, в облачный превысила 3 часа 20 минут». Пластины, обработанные по способу Прокудина-Горского, требовали экспонирования лишь ¼ : ¼ : ½ доли секунды через каждый из фильтров. Такая экспозиция в то время считалась почти моментальной и открывала большие возможности.

В 1907 году фирма «Люмьер» запатентовала систему цветного фотографирования на пластинах «Автохром». Под светочувствительный слой непосредственно на стекло наносились мельчайшие крупицы крахмала, окрашенные в три основных цвета. Пластины вкладывали в кассету так, чтобы свет, прежде чем попасть на чувствительный слой, проходил через окрашенные зерна крахмала, как через фильтр. Пластины «Автохром» были встречены восторженно: казалось, что благодаря им цветная фотография становится доступной для широкого круга любителей. Однако вскоре новое изобретение подверглось критике.

Замечания сводились к трем основным пунктам: необходимость значительной по времени экспозиции; неизбежность обращения цветного негатива в диапозитив, что лишало возможности размножать снимки путем копирования с негатива, который уничтожался при обращении; непрочность диапозитива, быстро выцветающего, а в фонаре дающего трещины на слое.

Прокудин-Горский остается верен своему трехступенчатому процессу и продолжает работать над его совершенствованием. Этот метод позволял ему делать с негативов нужное количество копий и позитивов для производства диапозитивов, которые, в свою очередь, служили основой для изготовления клише и получения типографских оттисков в его фотомеханической мастерской.

В 1906 году Фотографический отдел ИРТО избирает его своим председателем, а Русское фотографическое общество в Москве — почетным членом, и тогда же он становится редактором и издателем одного из старейших русских фотографических журналов «Фотограф-любитель». Все это время он постоянно фотографирует в России и за рубежом. Сейчас, когда удалось довольно точно воссоздать хронологию его деятельности, остается только удивляться, каким образом ему удавалось столько снимать, ездить в экспедиции, писать статьи и книги, работать в лаборатории, издавать журнал, руководить Фотографическим отделом и возглавлять правление Товарищества Гатчинских заводов!

Еще до официального начала работы над «Коллекцией достопримечательностей России» он по личной инициативе накапливает большой фотографический материал не только как член Русского географического общества и ИРТО, но и как частное лицо. Сохранился, например, документ «О допущении г. Прокудина-Горского к произведению снимков Ливадийских дворцов»[vi], выданный ему 24 мая 1905 года Министерством Императорского двора и уделов.

Выпускавшийся с 1890 года журнал «Фотограф-любитель» под руководством Прокудина-Горского совершенно преображается и становится лучшим фотографическим журналом России. Каждый номер открывается обращением редактора к читателям, в котором мастер затрагивает проблемы фотографического образования в России, авторских прав фотографа, пикторализма в фотографии, рассказывает о достижениях в фототехнике, о международных научных конгрессах и выставках, в которых он принимает участие, о своих экспедициях и путешествиях. Из этих обращений можно многое узнать о его взглядах и деятельности. Например, во втором номере за 1906 год редактор пишет: «Уезжая прошлый год на несколько месяцев в путешествие по России, я построил специальную палатку», и мы узнаём, что в 1905 году он снимал не только в Ливадии, хотя другие источники об этом умалчивают.

Сознавая, как велик в обществе интерес к цветной фотографии, Прокудин-Горский в двенадцати номерах журнала за 1906 год публикует цикл статей, содержащих подробное руководство по «фотографированию в натуральных цветах», рассказывает о скором появлении пластинок «Автохром» — он в курсе всего, что происходит в лабораториях Европы.

Весной 1906 года мастер единственный из русских принимает участие в международном конгрессе по прикладной химии в Риме и выступает с двумя докладами на секции фотохимии и фотографии: «Наблюдения и исследования при фотографировании в натуральных цветах» и «Прикладная фотография в России (с демонстрацией работ)». Той же весной фотохудожник удостоен золотой медали на Международной выставке в Антверпене «за снимки в красках непосредственно с натуры», получает жетон «За лучшую работу» на выставке «Photo Club» в Ницце. Он посещает выставку в Милане, активно работает в Берлине на Всеобщей фотографической выставке. На берлинской выставке его особенно привлекает раздел «Научная фотография» с представленными в нем снимками солнечной короны и протуберанцев, сделанными гамбургскими астрономами во время затмения Солнца в Алжире в 1905 году, а также фотографиями смерчей и землетрясений: он собирается в составе экспедиции Русского географического общества снимать полное затмение Солнца в Туркестане.

31 декабря этого насыщенного событиями 1906 года Прокудин-Горский уже в Туркестанском крае. Вернувшись из Туркестана и обработав отснятый материал, мастер едет на Урал по делам заводов и, хотя не предполагает много снимать, берет с собой аппаратуру. Позже он напишет в журнале: «Красоты некоторых местечек увлекли меня настолько, что я израсходовал все заряженные дома кассеты, и пришлось воспользоваться любезностью фотографа одного из маленьких заводских местечек»[vii].

Приведенные материалы красноречиво свидетельствуют об интенсивности съемок. Естественно, мастерство фотохудожника постоянно росло, и одновременно совершенствовалось полиграфическое воспроизведение. Уже в первой половине 1907 года четырьмя сериями выпущено 89 открытых писем, на каждом из которых стоит маркировка: «С натуры. С. М. Прокудин-Горский. СПб., Б. Подьяческая, 22». В издательстве «Общественная польза» в 1905 году выходит руководство Прокудина-Горского «Фототехническое дело. Краткий указатель для издателей, редакторов, художников, типографий и т. п.» с 26 листами цветных иллюстраций, все клише для которых сделаны самим автором в его фотоцинкографии. Его мастерские выполняют работы в цвете для целого ряда крупнейших издательств и типографий. Сравнивая отечественную цветную фотографию и печать с зарубежными, Прокудин-Горский писал в одном из номеров своего журнала: «Мы в России не стоим на месте, а идем вперед довольно крупными шагами. Побывав в Берлине, Лондоне, Париже, Вене, Милане и приглядевшись внимательно к иностранным работам в красках, работам, которые вообще-то появились в публике сравнительно недавно, могу сказать, что у нас это дело стоит нисколько не ниже, а по правдивости передачи во многих случаях и выше. Если принять во внимание, что цветное типографское воспроизведение начало развиваться в России каких-нибудь 4–5 лет, то, безусловно, следует признать огромный успех»[viii].



«ПОРТРЕТ С НАТУРЫ В НАТУРАЛЬНЫХ КРАСКАХ...»



Многоликий и полифоничный в стилевом отношении Серебряный век оставил замечательные образцы портретной фотографии. На коротком временном пространстве сошлись реализм, импрессионизм, модерн и символизм. Достижения оптики и фототехники позволяли добиваться абсолютной точности, но это уже не устраивало фотохудожников, лучшие из них стремятся к созданию образа, передаче настроения. Особенно плодотворно отечественная новаторская портретная фотография была представлена в Русском фотографическом обществе в Москве. Замечательные мастера фотокультуры Н. Петров, А. Трапани, С. Саврасов, Н. Андреев, Н. Свищов-Паола сформировались под влиянием видных художников, получили образование в школах живописи и в фотографию привнесли подлинную изобразительную культуру.

В полемике с главным идеологом московских новаторов-импрессионистов, выдающимся мастером психологического портрета Николаем Петровым Прокудин-Горский настаивает на том, что «фотография все-таки, надо признаться, искусство протокольного характера»[ix]. В своем журнале он постоянно говорит с читателями о фототехнике, по его словам, самым незаметным образом «подкравшейся к чистой фотографии», вводит специальный раздел «Испытательная лаборатория» и даже предлагает назвать журнал «Фотография и фототехника». Он объявляет себя убежденным реалистом: в области совсем еще молодой цветной фотографии ему приходится решать прежде всего технические проблемы точной передачи цвета. Однако невольно обращает на себя внимание одна деталь: при публикации в журнале своих фотографий с натуры автор пишет, что пластины «очувствлены» по его методу, и очень редко употребляет слово «обработаны». Словоупотребление здесь не случайно, оно говорит о многом!

Хотя портретных работ у Прокудина-Горского немного, он внимательно изучал достижения в этой области. Делясь с читателями журнала своими впечатлениями от работ лучших европейских мастеров портретной фотографии, он отмечает, что они «стремятся передать человеческое лицо и фигуру в положении, возможно близком к его обычному, естественному положению при «обычном» нормальном освещении, невзирая на то, будут ли выработаны все детали в глубоких тенях. Можно было позабыть, что видишь перед собой «фотографию» — видишь самого человека, чувствуешь его. Портретная фотография в данном случае может быть сравнима с такой же живописью»[x]. Думается, что именно этим наблюдениям он следовал в своих портретных работах.

В мастерской на Большой Подьяческой выполнялись и заказные фотоработы: проявлялись и печатались снимки тогдашних любителей фотографии. Один случай побудил Прокудина-Горского написать письмо в Ясную Поляну.

«Глубокоуважаемый Лев Николаевич,

Недавно мне пришлось проявлять цветную фотографическую пластину, на которой кто-то Вас снял (фамилию я забыл).

Результат получился весьма плохой, ибо, видимо, снимавший плохо знаком с делом.

Фотография в натуральных цветах — моя специальность, и возможно, что Вам случайно попадалась моя фамилия в печати. В настоящее время мне удалось после многих лет работы достичь превосходной передачи изображений в истинных цветах. Мои цветные проекции известны как в Европе, так и в России.

Теперь, когда процесс фотографирования по моему способу и на моих пластинах требует от 1–3 секунд, я позволю себе просить Вас разрешить мне приехать на один или два дня (имея в виду состояние Вашего здоровья и погоду), дабы сделать несколько снимков в красках с Вас и Вашей супруги...

Мне думается, что, воспроизведя Вас в истинных цветах в окружающей обстановке, я окажу услугу всему миру.

Эти изображения вечны — не изменяются. Достичь таких результатов никакая передача красками не может»[xi].

Реакция писателя на письмо фотографа, полученное 29 марта, нам известна благодаря «Яснополянским запискам» секретаря Л. Н. Толстого Д. П. Маковицкого. «Советовались, что ему ответить, Лев Николаевич: «Отмолчаться. Мне нежелательно фотографирование, но Софье Андреевне будет желательно». Лев Николаевич не решил, а сказал: «К вечеру выхожу весь (т. е. бываю утомлен), сколько бы часов ни было. А утром на все смотрю совершенно иначе». На следующее утро в 7 часов Лев Николаевич пришел и продиктовал свое согласие»[xii].

Прокудин-Горский был приглашен и в мае 1908 года провел три дня в семье Толстых в Ясной Поляне. В своей рукописной заметке, найденной в фондах ИРТО, мастер сообщает ряд интересных подробностей. Он упоминает, что писатель «особенно живо интересовался всеми новейшими открытиями в различных областях, а равно и вопросом передачи изображения в истинных цветах». Фотохудожник останавливается на технике съемки большого портрета. Он пишет, что из-за проходившего циклона и сильного ветра вынужден был увеличить время экспозиции до 6 секунд, «включая сюда и время, необходимое для передвижения очень большой кассеты. Съемка была сделана один раз, кассета доставлена на руках в Москву, где только было возможно вынуть из нее пластины для их упаковки. Фотографирование было произведено в пять с половиной часов вечера, тотчас после верховой прогулки Толстого, оно было сделано в саду, в тени, падающей от дома, причем задний план был ярко освещен солнцем»[xiii].

Портрет был впервые опубликован в августовском выпуске «Записок ИРТО» за 1908 год, которым русская техническая общественность чествовала «великого представителя русской мысли и слова». В статье, адресованной юбиляру в связи с его восьмидесятилетием, отмечалось, что это «новейший портрет, составляющий последнее слово фотографической техники, — портрет с натуры в натуральных красках, исполненный лишь техническими приемами, без всякого участия кисти или резца художника, портрет тем более соответствующий торжественному дню, что он составляет торжество русской техники: съемка портрета в красках с натуры стала возможною лишь благодаря усовершенствованиям, сделанным в России С. М. Прокудиным-Горским в отношении цветочувствительности и верности передачи красок»[xiv].

Юбилейный портрет был затем воспроизведен в журнале «Фотограф-любитель» и издан значительными тиражами в трех различных форматах в виде настенных картин и открыток. Несколько позже открытки стало выпускать и стереоскопическое издательство «Свет», находящееся в Москве, они и до сих пор встречаются на прилавках букинистических магазинов. Во всех случаях клише для печати были выполнены самим Прокудиным-Горским. Портрет Толстого прославил имя фотохудожника по всей России.

Прокудин-Горский сделал немало фотографий в Ясной Поляне, но в виде цветной полиграфической копии сохранился только большой юбилейный портрет, о котором речь шла выше. Другие снимки и среди них еще два портрета Л. Н. Толстого хранятся в виде черно-белых позитивов (8 × 8 см) в Пушкинском Доме (Институт русской литературы Академии наук). Одновременно с мастером в Ясной Поляне находился основатель фирмы «Стереографическое издательство «Свет» П. Е. Кулаков, сделавший около 70 снимков Толстого, его близких, яснополянского дома и окрестностей. На некоторых стереопарах, бережно хранимых в изобразительных фондах музея-усадьбы «Ясная Поляна», можно увидеть и Прокудина-Горского.

В портретах, как и в других своих работах, мастер прежде всего стремится «оставить точный документ для будущего», и цвет в этом документе играет очень существенную роль. Из дошедших до нас портретных работ Прокудина-Горского следующим по времени является снятый в 1911 году портрет бухарского эмира Сеид-Мир-Алим-хана. Этот замечательный портрет восточного владыки сегодня хорошо известен во всем мире, и не случайно именно его воспроизводят на проспектах выставок Прокудина-Горского и пресс-релизах — он воспринимается как своего рода символ человеческой толерантности и артистического мастерства фотохудожника.

Несколько позже мастер снимает два блистательных театральных портрета Ф. И. Шаляпина в ролях Бориса Годунова и Мефистофеля. История этих работ такова.

Прокудин-Горский был близко знаком с известным искусствоведом и театральным критиком Эдуардом Старком, писавшим под псевдонимом Зигфрид. В его имении фотохудожник производил свои первые эксперименты по цветной фотографии. Э. Старк, хорошо знавший Шаляпина и его творчество, задумал монографию о гениальном певце и трагическом актере. Автор ставил своей целью «передать впечатление от прекрасного искусства Шаляпина, передать его так, чтобы читатель, никогда не видевший Шаляпина, почувствовал, хоть сколько-нибудь, аромат этого великого искусства, а видевший, пробегая страницы книги, вновь пережил то, что переживал в театре». Сознавая свое бессилие перед временем, Старк писал: «Настанет же когда-нибудь день и... его прекрасное искусство обратится в легенду. Созданные им образы растают бесследно. Ничто не удержит их от разрушения, нет такого волшебства, которое сохранило бы им жизнь».

В роли магической силы если не в полной мере, то хотя бы отчасти выступила фотография, и свои личные впечатления автор книги смог дополнить изображениями сценических образов, выполненными лучшими фотохудожниками. Старк знал, какое огромное значение Шаляпин придавал сценическому костюму, его исторической достоверности и цвету. Прокудину-Горскому предстояло не только точно запечатлеть трагический облик, но и передать, тем самым увековечив его, поразительно найденный цвет. Сделанные им портреты соседствуют в монографии с замечательными живописными работами выдающихся русских художников В. Серова и А. Головина, но нисколько от этого не проигрывают. Один из фотопортретов, «Ф. И. Шаляпин в роли царя Бориса», был воспроизведен в журнале «Аполлон» в качестве иллюстрации к статье, посвященной 25-летнему юбилею сценической деятельности артиста; другой, тоже чрезвычайно интересный, сохранился только в книжном издании. Выдающийся трагический артист долго искал костюм, соответствующий эпохе XVI века. Э. Старк пишет: «Шаляпин дал великолепное воскрешение портретов старинных мастеров. У Гольбейна и на гравюрах Дюрера вы найдете немецких щеголей, одетых точно таким же образом; в особенности хорош меч и характерны драпировки плаща. Что касается цвета одежды, то тут опять соблюден принцип какой-то неуловимости, с чисто живописной точки зрения костюм привлекает своим общим колоритом, полным необычайной своеобразности: это не правильный красный тон прежних костюмов Мефистофеля — он приближается к оранжевому, не впадая в него»[xv]. Передать такой цвет можно было только с помощью очень точной цветной фотографии, и, судя по изображению в книге, Прокудину-Горскому это удалось.

Уже в эмиграции Прокудин-Горский создает несколько портретных снимков своих внуков: Димы — живущего ныне во Франции Дмитрия Николаевича Свечина и Аси (Анны Михайловны), урожденной Прокудиной-Горской. Последними по времени были два цветных портрета его младшей дочери Елены, сделанные во второй половине 1930-х годов.

Глядя сегодня на эти фотографии, невольно вспоминаешь высказывание известного французского культуролога и искусствоведа Ролана Барта, который выступал против отождествления фотографии с искусством, видя в этом посягательство на ее уникальные свойства. Для него фотография — магия, эманация прошедшей реальности. В своей последней книге «Светлая камера» он писал: «Фото — это буквально эманация фотографируемого. От реального тела, которое было там, отделились излучения, которые достигли меня, меня, который находится здесь; неважно, как долго длилась эта передача; фото исчезнувшего существа прикасается ко мне, как запоздалые лучи погасшей звезды...»[xvi]


«ОСТАВИТЬ ТОЧНЫЙ ДОКУМЕНТ ДЛЯ БУДУЩЕГО…»


В 1908 году 11 русских фотографических обществ подали в Государственную думу «Записку об авторском праве фотографа». Для большей убедительности в залах Академии художеств была устроена выставка, демонстрирующая достижения русских фотографов, и организован вечер для членов Государственного совета и Думы. Гвоздем программы вечера, состоявшегося 30 мая, стал показ на экране цветных проекций Прокудина-Горского, бывшего одним из авторов «Записки». Мастер только что вернулся из Ясной Поляны и, можно сказать, «попал с корабля на бал».

Современник пишет, что представление то и дело прерывалось взрывом рукоплесканий. Среди археологических снимков было изображение хранившейся в Эрмитаже замечательной древней вазы, которая начала утрачивать цвета. Документальная точность полученного изображения запечатлела краски на века, давая реставраторам возможность воссоздать их. Большой научный интерес представляли также снимки цветных украшений на туркестанских храмах и зданиях, сделанные в начале 1907 года, до землетрясения, разрушившего эти ценнейшие исторические реликвии в октябре того же года. В зале присутствовали члены императорского дома. Великий князь Михаил Александрович пригласил фотохудожника во дворец показать сделанные им снимки и ознакомить с приглашением от вдовствующей императрицы Марии Федоровны, а позже мастер демонстрировал свои работы в Царском Селе.

Сегодня мы часто идеализируем дореволюционную Россию. Между тем отечественная творческая интеллигенция, даже в лице своих вполне социально благополучных представителей, хорошо ощущала предельную напряженность времени, чувствовала угрозу социального взрыва и грядущей катастрофы. Один из наиболее активных пропагандистов русской культуры, представитель художественного направления «Мир искусства» С. Л. Дягилев называет период после 1905 года временем итогов и концов, страшной порой перелома. «Мы осуждены умереть, чтобы дать воскреснуть новой культуре, которая возьмет от нас то, что останется от нашей усталой мудрости»[xvii], — говорит он. Характерно, что предгрозовая атмосфера этого периода многих заставила по-новому взглянуть на накопленные веками культурные ценности, разбудила стремление собирать, изучать, реставрировать их. Приходило понимание хрупкости и незащищенности культуры.

Для Прокудина-Горского сфотографировать — значит навсегда оставить в памяти поколений, сохранить, увековечить. Одно из своих выступлений в Фотографическом отделе ИРТО он так и называет: «Применение фотографии в истинных цветах к сохранению древних памятников России». Он буквально одержим этой идеей, однако осуществить ее в полном масштабе без высочайшего покровительства было невозможно.

В годы эмиграции, вспоминая о посещении Царского Села и первой встрече с императором, Прокудин-Горский писал:

«Наступил самый ответственный момент, ибо я был уверен, что от успеха этого вечера зависела в значительной мере судьба моего дела. Для этой первой демонстрации Государю мною были выбраны снимки с натуры исключительно этюдного характера: закаты, снежные ландшафты, снимки крестьянских детей, цветы, осенние этюды и т. п. Ровно в половину девятого дежурный арап возвестил: «Их Императорские Величества», и в залу вошли Государь, Государыня со старшими доч?